Детство и юность Петра Лучшева прошли в Зауралье — в городе Кургане. Начало 50-х годов — голодное, неспокойное время. Блатная романтика была тогда в головах у многих. В милиции мальчишка был частым гостем. Однажды он с друзьями ходил за город смотреть парашютные прыжки. Бросали с По-2 будущих десантников. Одного парашютиста отнесло далеко в сторону. Ребята подбежали к нему и парашютист разрешил Петру донести запасный парашют до сборного пункта. Он был чрезвычайно этим горд и всем рассказывал, что «..нёс настоящий парашют».

    Когда Петру исполнилось семнадцать лет, вдвоём с товарищем он пришёл в аэроклуб. Но, пройдя теоретический курс,  был отчислен. Во-первых, врачи на медкомиссии забраковали кровь, во-вторых, имел серьёзное замечание по дисциплине. Медицинскую проблему он уладил просто — подговорил своего друга сдать кровь за него, но с дисциплинарным вопросом было сложнее. Только после долгих уговоров и клятвенных обещаний командир парашютного звена разрешил Петру пройти теоретический курс повторно. С тех пор с хулиганством он завязал, а в результате обмана врачей получился не самый плохой парашютист, чьё имя через несколько лет будет вписано в таблицу мировых рекордов.

      Ко времени призыва в армию у Петра было уже свыше сотни парашютных прыжков и первый спортивный разряд. Теперь главной задачей было попасть служить в ВДВ (были случаи, когда люди, имеющие прыжки, призывались в другие рода войск, даже в ВМФ). Кстати, к призыву в армию в те годы было особое отношение. Говорили, что там ребята быстро взрослеют, становятся мужчинами. А на тех, кого в армию не взяли, показывали пальцем — вроде как уродцы.

        Попал служить в артиллерийский полк 105-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, расположенной  в Узбекистане и частично в Киргизии. Адаптация к армейской службе прошла относительно легко — сказывалась аэроклубовская закалка. Ведь аэроклуб — это полувоенная организация. Обращения: «Товарищ инструктор», «Товарищ курсант», распорядок дня, дисциплина, наряды.

       Взяли в сборную команду дивизии. В первый же год выполнил нормативы мастера спорта СССР, вошёл в сборную Воздушно-десантных войск, Вооружённых сил СССР. Получил первое «золото» на международных соревнованиях — чемпионате СКДА (дружественных армий), установил свой первый мировой рекорд. Как тогда радовался за советских спортсменов  генерал-лейтенант И.И.Лисов, сподвижник легендарного В.Ф.Маргелова, человек, благодаря которому парашютный спорт в нашей стране был поднят на такую высоту!

          Пётр стал выезжать за границу в составе спортивных делегаций. В Польше запомнился такой случай. Командующий ВДВ Польши приехал в гости к спортсменам на аэродром Вроцлава и совершил свой юбилейный прыжок. Надо сказать, что прыгал он с американским спортивным парашютом «Пара-Коммандор». Приземлившись, польский генерал покорно  разрешил Петру и всем остальным спортсменам ударить себя запаской по заднице, стоя при этом на четвереньках. Оказывается, у них такой обычай.

          Бывали и другие забавные эпизоды. Находясь на экскурсии в  зоопарке города Вроцлава, спортсмены во главе со своим руководителем Робертом Силиным стали дразнить крупного самца шимпанзе, который играючи, без замаха, швырял автомобильные покрышки по клетке. «Заводится, заводится!»- услышал Пётр за спиной, обернулся и увидел такую картину. Обезьяна, пролетая в гигантском прыжке по клетке, набрала в руку свои экскременты и метнула их в «обидчиков». Досталось многим. Служитель зоопарка, подойдя, стал что-то объяснять по-польски, указывая на противоположную стену. Все увидели там громадные буквы на заляпанной обезьяньими «снарядами» стене: «Увага! Обезьян не дразнить!»

     В октябре 1970 года советская команда готовилась к поездке во Францию на Кубок генерала Айре. Это был очень уважаемый человек, начальник Генерального штаба, соратник Шарля де Голля. Очень уважал нашу страну, ежедневно учил русский язык. Трагически погиб. В его память организовали международные соревнования натовских стран, прообраз нынешних чемпионатов мира СИЗМ. Уточнив, что на соревнования не приедут наши тогдашние политические враги — Израиль и Греция (в Греции тогда рулили чёрные полковники), командование дало «добро» на поездку. Кто выезжал в капиталистические страны при коммунизме, тот помнит этот кошмар: десятки фотографий, анкет, объективок, подписей, собеседований и согласований. Горе тому, у кого троюродный дядя хоть один день был на оккупированной фашистами территории. Он сразу становился «невыездным»! Как он мог достойно представлять нашу социалистическую Родину? В конце этого пути полагался инструктаж в ЦК КПСС. Высокий чиновник в здании на Старой площади поучал спортсменов, как надо вести себя в стане врагов. Ведь все только и ждут, чтобы устроить нам провокацию. Нельзя заходить с сумкой в магазин, ибо что-нибудь подсунут, а потом обвинят советских граждан в воровстве. Нельзя даже обсуждать друг друга, так как запишут и что-нибудь подстроят, например, попытаются завербовать.

    Когда всё было оформлено и взяты билеты, спортивную делегацию принял командующий ВДВ генерал армии В.Ф. Маргелов. Пётр уже несколько раз  встречался с командующим, но мельком, а близко, да ещё разговаривать с ним — это было впервые. Немолодой уже генерал армии с Золотой Звездой на кителе и с папиросой «Беломорканал» в зубах встретил спортсменов в своём кабинете, в штабе ВДВ на улице Матросской Тишины. Спортсмены были одеты в генеральские капроновые плащи и специально подготовленную, недавно введённую форму синего цвета (до этого парадная форма состояла из кителя защитного цвета и синих брюк с кантом по роду войск). Командующий поздоровался с каждым, спортсмены представлялись генералу. После краткой беседы командующий спросил у сопровождавшего команду полковника: «А что ты им на руки оденешь?». Полковник браво вытянулся и ответил, что выдаст белые парадные офицерские перчатки. «Ты их на х.. себе одень, мягко, чтобы не смущать присутствовавших женщин, сказал командующий,- а им выдай кожаные»

     Измученные инструктажами, но зато в кожаных перчатках, армейские спортсмены поздно ночью приземлились в парижском аэропорту Орли, где их вместо провокаторов равнодушно встретили сонные грузчики-негры. Это было  открытие — ведь все были уверены, что негры водятся в Африке, а часть их борется за свои права в Америке. Представитель фирмы «Рено» вручил ключи от двух новеньких автомобилей Рено-16, которые поступали в распоряжение спортсменов на всё время соревнований. Правда, он предупредил, что придётся для рекламы прыгать с парашютом  в круг из составленных  на  аэродроме близ Фонтенбло автомобилей этой фирмы — отработать аренду. Так Пётр окунулся в мир чистогана. Но мир этот оказался вполне дружелюбным. Ожидаемых провокаций не последовало.

       Всё там было как-то по-другому. Жили в общежитии офицерской школы в Фонтенбло, недалеко от резиденции французских королей. В столовой на обед и на ужин выдавали вино и пиво. Даже стартовый завтрак, который получали на аэродроме во время прыжков, включал в себя столовое вино, так как на Западе принято обедать с вином. Руководители советской делегации, сославшись на то, что наши спортсмены не привыкли пить вино во время прыжков, изымали его у всей команды.

          Готовились прыгать с французского «Бруссара», но мэрия Фонтенбло запретила полёты самолётов этого типа над городом из-за их громко ревущих моторов, и нашим ребятам пришлось прыгать с маленьких четырёх- и пятиместных «Дорнье», «Чероки» и «Цессны». После наших солидных Ан-2 и просторных вертолётов в тесных, низких кабинах этих самолётов было неудобно. Да ещё многие зарубежные спортсмены  во время набора высоты курили, как вараны — в кабине было не продохнуть!

      Вечерами спортсмены общались в неформальной обстановке. Особенно здорово было на аперитивах.  Глаза разбегались от форменной одежды и знаков различий армий разных стран — все спортсмены были в военной форме! Американцы щеголяли многочисленными орденскими планками за Вьетнам и Камбоджу, испанцы — золотыми коронами на парашютных значках, у швейцарцев  на поясах были тесаки. Спортсмены рассказывали, как в их странах занимаются парашютным спортом и обменивались адресами. Ребята из советской команды  побывали даже в гостях на дне рождения французского офицера, после чего сделали вывод, что буржуи у себя живут очень даже неплохо.

         В 1972 году Пётра перевели из батальона десантного обеспечения в 345-й парашютно-десантный полк начальником парашютного городка. Зимой он строил там макеты и тренажёры, ремонтировал материальную базу,  ранней весной начинались прыжки.

        Жизнь в спорте была очень насыщенной — сборы, тренировки, соревнования. Ещё надо было сдавать экзамены и зачёты — он учился в институте иностранных языков. Пётр уезжал на сборы весной и возвращался осенью. До того доездился, что однажды после возвращения с соревнований на пороге квартиры его встретил маленький сын и  громко объявил маме, что прибыл дядя. Оказывается, за лето он научился сносно говорить, а отца забыл.

              1979 год выдался тревожным. Шло расформирование 105-й дивизии. Часть личного состава убыла в Брест, часть в ГСВГ. Летом батальон 111-го парашютно-десантного полка, стоявшего в г. Ош (Киргизия), убыл в Афганистан. 345-й полк был на повышенной боевой готовности. Ходили слухи, что полк может полететь в Иран — там тоже очень неспокойно было. Шах Ирана был отстранён от власти, и в стране был бардак. Прилетев с соревнований, спортсмены вернулись в свои подразделения, которые находились на казарменном положении. А в конце декабря началась переброска десантников в Афганистан - город  засыпал и просыпался под гул авиационных двигателей.  В Фергане осталась небольшая группировка для обеспечения основных сил полка — всё снабжение было по воздуху. Парашютная команда тоже была оставлена на месте. Спортсмены принимали участие в сборах, соревнованиях, рекордных работах. Пётр к тому времени уже имел  свыше семи тысяч парашютных прыжков, становился чемпионом и призёром Советского Союза, международных соревнований, Вооружённых сил СССР, Воздушно-десантных войск, был одиннадцатикратным  рекордсменом мира и СССР.

     Членам сборной команды страны приходилось выезжать на соревнования за границу, поэтому они должны были регулярно оформлять выездные документы — представлять характеристики, рекомендации, фотографии. Чтобы подписать характеристики, Пётру пришлось лететь в Баграм. Первое время в Фергане таможни и пограничного КПП  не было, поэтому, узнав у оперативного дежурного номер борта, следующего в Баграм, Пётр представился командиру экипажа, и на этом все формальности были улажены. В Баграме, встречаясь и разговаривая с офицерами и прапорщиками полка, Пётр  чувствовал себя как-то неуютно: те занимались своими прямыми обязанностями, участвовали в боевых операциях, а он разъезжал по соревнованиям да по сборам. Да и не в его характере было, что афганская кампания пройдёт без его участия - что потом своим сыновьям говорить?

     Возвратившись осенью 1981 года с чемпионата СССР, Пётр решил добиваться направления в Афганистан. Стало известно, что командование в будущем планирует парашютные прыжки в десантных частях. Он уговорил своего начальника отправить его в Баграм строить там парашютный городок.

          Городок получился неплохой, и принимавший работу заместитель командира полка  подполковник П.С. Грачёв остался доволен. Он спросил Петра, что бы тот хотел в благодарность за хорошую работу. Лучшев вызвался ехать на операцию. На постановке боевой задачи командир полка объявил присутствующим: «Прапорщик Лучшев участвует в операции наводчиком-оператором в экипаже прибывшего из Союза нового командира первого батальона - капитана А.И. Лебедя». Увидев звероподобную внешность капитана и его рычащий голос, Пётр расстроился. Но в процессе операции его ждало приятное разочарование - он понял, что под грубоватой внешностью скрывался  грамотный и умный офицер. Они познакомились, увидели друг друга в деле, и по возвращении на базу Александр предложил Петру перейти в его батальон на должность командира миномётного взвода. Собственно, взвода ещё не было, пришлось его создавать с «нуля». А самому  учиться. Хоть и 82 миллиметра калибр, а всё равно артиллерия!

              Когда уже был сформирован взвод, получено вооружение, снаряжение и боеприпасы, пришла телеграмма из Москвы — Петра вызывали в сборную команду страны по парашютной групповой акробатике. Положение создалось непростое — с одной стороны надо выполнять приказ, с другой — приходится бросать созданное боевое подразделение. Что люди подумают? Посовещались с Александром, придумали отговорку, и в Москву ушла телеграмма с идиотским содержанием, что у Лучшева боли в позвоночнике, а врачи настоятельно рекомендуют  афганский  климат.

           Так как в то время первый батальон стоял на охране аэродрома в Баграме, Лебедь отправил Петра в третий батальон майора В.А. Востротина, который не вылезал из операций. Через несколько лет Валерий Востротин станет Героем Советского Союза, командиром полка, а позже-заместителем министра МЧС, депутатом Государственной Думы.

        Первая операция была в районе кишлака Заргаран, расположенного на отрогах горного хребта Пагман. К операции готовились тщательно,  по схемам, картам. Но вертолёты десантировали батальон на каких-то горных террасах, приспособленных под огороды афганскими крестьянами, и с этого момента всё пошло по-русски. Дело осложнилось тем, что «окснаренные» (окончательно снаряженные) мины, связанные попарно для удобства, десантники из парашютно-десантных рот сложили рядом с миномётчиками, а сами расползлись по укрытиям. Востротин сверился с картой и объяснил, что десантироваться надо было гораздо дальше и выше. Опять стали раздавать мины «куркам», но среди них оказалось много жуликов, увернувшихся от дополнительной поклажи. Пришлось Петру грузить всё на своих миномётчиков и на себя, и карабкаться в гору. Хорошо, что бойцы у него были выносливые и сильные. Многие имели опыт боевого применения миномёта, подсказывали своему командиру, как сделать лучше, помогали наводчикам. Стрельба была результативной.

      Обратно возвращались на броне  разведбата 108-й мотострелковой дивизии, который был на блокировке района прошедшей операции. За несколько километров до боевого охранения этой дивизии, тоже расположенной в Баграме, случилась остановка. Кто-то из офицеров - мотострелков решил опробовать оружие, только что взятое в кишлаке в качестве трофеев. От выстрелов проснулись бойцы на постах дивизии, и начали стрелять в сторону колонны. Кого-то ранило. Огонь усиливался с обеих сторон, пока, наконец, командиры по радио не связались друг с другом. Во время перестрелки Пётр положил своих солдат в укрытия, канавы и приказал строго-настрого не стрелять — что толку стрелять, не зная  куда, а бойцы  разведбата палят во все стороны!

       В мае началась Панджшерская операция 1982 года. Это была операция армейского масштаба, готовились к ней основательно. За два дня до её начала на аэродром Баграма приземлился транспортный Ил-76. Как обычно, офицеры на грузовике помчались к самолёту в надежде на письма и посылки — у многих офицеров и прапорщиков семьи жили в Фергане. Каково же было  разочарование, когда  они увидели фюзеляж самолёта, доверху заполненный гробами. В этот же день прилетел второй борт, и тоже с пустыми гробами. Вот это был облом!

       Конечно, подобные казусы бывали не часто. Например, незадолго до описываемых событий, к дню своего рождения, Пётр получил посылку от жены — торт, испечённый всего несколько часов назад. Между тем всё было просто. Жена Петра, Галина, встала затемно, испекла торт и отнесла оперативному дежурному. От дежурного посылки на машине отвезли на борт, и через два часа  они были в Баграме. Учитывая разницу в поясном времени Ферганы и Баграма в два с половиной часа, после утреннего построения полка Пётр с товарищами уплетал свежайшее лакомство».

           На Панджшерскую операцию вылетели рано утром. Вертолёты шли длинной колонной из нескольких десятков машин, втягиваясь в ущелье. Пётр помнил занятный инструктаж на постановке боевой задачи: «Если вертолёт собьют, при ударе сильно сгруппироваться, а после удара быстро покинуть вертолёт»- как будто кто-то жив останется, если собьют! Он стоял у открытой двери, смотрел на горы и речку, блестевшую внизу, и вспоминал, что точно так же совсем недавно он готовился к прыжку из Ми-8 на спортивных сборах. «Поменял парашютизм на горный туризм» - подумал он. Вертолёты один за другим приземлялись на  отмель горной реки, и десантники, быстро покинув машины, бегом двинулись вверх в сторону командного пункта. Миномётчики устроились рядом со штабом, расположившимся в глинобитных домах, прилепившихся  к крутому склону. Расчёты оборудовали огневые позиции, и пристреляли возможные места появления противника. Около полудня  одна из наших рот, идущая на одну из расположенных по бокам ущелья вершин, сообщила, что наткнулась на засаду и не может поднять головы. Ротный просил поддержать их артиллерией. Расстояние до цели по карте было свыше пяти километров, плюс  превышение цели над огневой позицией, между тем максимальная дальность стрельбы для этого миномёта составляла около четырёх километров. Пётр объяснил ситуацию командиру полка, услышав в ответ витиеватые ругательства — ведь люди там лежали под пулями! Тогда  взводный предложил значительно усилить заряд на хвостовике мины. Была вероятность разрыва миномёта. Получив разрешение, Пётр с помощью сержанта навёл миномёт, установил мощный дополнительный заряд, и, убрав расчёт в укрытие, опустил мину в ствол. Раздался оглушительный выстрел. Через некоторое время  в горах эхом громыхнул разрыв. По радио передали: «Давай-давай, хорошо!». Риск оправдался. Наша рота вышла из зоны обстрела без потерь.

    Ночи в горах стояли тёмные. Пётр стоял с группой командиров подразделений, ожидая  постановку боевой задачи на утро. Подошли какие-то неясные тени: «Здесь живёт Эдита Пьеха?» - спросил один из подошедших, цитируя  весьма затрёпанный анекдот. «Здесь живёт иди ты на ...» - ответил Пётр в тон спрашивающему. Тот зажёг фонарик: «Ни хрена себе, прапорщики в 345-м!»- удивился он,- «полковников посылают!». Оказалось, это был начальник артиллерии 103-й дивизии. Кстати сказать, этот офицер оказался незлопамятным, потом помогал Петру стрелять.

     После постановки задачи генерал Слюсарь вызвал командира миномётчиков. Протянув ему свой ночной бинокль и указав на  противоположную гору, где двигались какие-то огоньки, спросил: «Накрыть сможете?». Пётр скомандовал своим расчётам, и мины стали рваться в указанном районе — цель была ещё утром пристреляна. Через несколько месяцев перед строем полка этот же генерал вручит Петру Лучшеву за  Панджшерскую операцию  медаль «За отвагу»-одну из самых почётных наград в СССР.

      После прочёсывания верховьев ущелья группировка полка спустилась ниже и расположилась в кишлаке Анава. Штаб разместился в крепости, на  крышу которой зенитчики заволокли спаренную установку «Зу-23». Началось дежурство на  вершинах, сопровождение колонн.

     Вернувшись на базу, Пётр познакомился с новым командиром первого батальона. Александр Лебедь уехал в Союз поступать в академию, а его должность занял капитан Василий Васильевич Пименов — впоследствии Герой Советского Союза. Под его командованием продолжились многочисленные операции — однодневные и многодневные. Романтики хватало с избытком. Голод, холод, грязь, гепатит, вши, блохи. Приходилось ночевать в горах лёжа на снегу, пить воду из луж, передвигаться под обстрелами. Бывали такие моменты, когда Петру приходилось напрягать всю свою волю, чтобы заставить себя сдвинуться с места: пули свистели рядом, ноги  становились ватными. Кроме этого, приходилось ещё  смотреть за подчинёнными - молодыми ребятами. В такие  мгновения почему-то вспоминалась поговорка «На миру и смерть красна!».

    Однажды в районе Ниджраба взвод соседней роты, эвакуировавший раненого, попал под шквальный огонь «духов». Буквально нельзя было поднять головы. Рядом с Петром лежал солдат со стволом миномёта. У бойцов, лежащих рядом, были мины, а номера расчёта с лафетом-двуногой  и плитой отстали. Счёт шёл на секунды. Пётр приподнялся, упёр «пятку» миномёта в дувал, установил на глаз угол возвышения, и стал стрелять. Для уже опытного миномётчика не составило труда закинуть несколько мин в расположение противника. Душманы прекратили огонь, и взвод с раненым был спасён. За эти бои Пётр был награждён медалью «За боевые заслуги».

    Пробыв в командировке «по культурному обмену» два года и вернувшись в Фергану, Пётр увидел, что в спорте он безнадёжно отстал от своих товарищей по сборной команде страны. Командование предложило перейти на тренерскую работу. Сначала готовил молодёжь, потом стал работать с мастерами. Подготовил нескольких мастеров спорта СССР международного класса, чемпиона страны. Получил звание заслуженного тренера. Было решено послать его в Ирак, готовить арабских «коммандос».