На Сходе не выносится Знамя, хотя Совет стариков и Священник сохраняются. После молитвы Писарь оглашал жалобу, затем Есаулец вызывал либо судящихся (истца и ответчика) либо жалобщика. После выслушивания обеих сторон и заключения атамана (например, атаман сообщал, что в некоей семье снохе - жалмерке живется худо) тиранит свекровь, пристает свекор и т. д.) или сын "избаловался”, отца не слушает, равно как не слушает стариков, атамана и не ходит к исповеди):

— Я оставляю это дело на ваш суд, господа честное казачество.

После этих слов атаман снимал шапку и уходил со схода как сторона оскорбленная (в этом случае наказание провинившегося утраивалось) или переходил в ряды казаков.

Разбирательством, а чаще всего обвинением провинившегося начинали заниматься старики, судя его "по обычаю”, т. е. по прецеденту.

До вынесения приговора ответчик мог заявить, что старики к нему несправедливы и он просит судить его "по совести”. Для этого по жребию избирался суд из числа всех казаков по системе: один из десяти—один из десяти—один... В случае, если провинившийся оскорблял не казака, то точно также проводились выборы в иногородней общине. Число судей обязательно должно было быть нечетным, причем если шла тяжба между казаками и не казаками, то нечетным судьёю приглашался житель другой общины, часто незнакомый в этой станице ни с кем, или священник.

Приговор судей мог быть смягчен по просьбе стариков или по просьбе священника, но никогда не отменялся и приводился в исполнение немедленно.

В момент оглашения приговора провинившийся, скажем, "грубый сын” стоял с непокрытой головой, без ремня и два пристава, назначенные Есаульцем, крепко держали его за руки. Самым страшным наказанием было не физическое, выпоротый на сходе казак отчасти даже гордился, хотя, скажем, если был порот за слабость по женской части или за приверженность к питью, то не мог более рассчитывать ни на хорошую невесту, ни на приглашение в трудовую артель или артельную охоту, ловлю. Равно, как и при дележе участков на паи получал самые плохие земли. Но самым страшным было признание того, что суд видит преступление таким тяжким, что не может найти виновнику наказание.

В этом случае старейшина подходил к провинившемуся, плевал ему под ноги (что означало: преступник - оскверняет землю, по которой ходит) и надевал ему на шею ремень. Приставы тут же отпускали руки осужденного и Есаулец возглашал:

— Ты (Николка, Ерошка и т. п. независимо от возраста) нашу честь замарал, казнить мы тебя гребуем, брезгуем, поди от нас... Как ты предатель и осквернитель казачества.

С этой минуты преступник становился персоной нон грата и далее, даже при его убийстве, расследование казаками не проводилось. Он должен был немедленно покинуть хутор или станицу, а у казаков - староверов его отпевали заживо и больше никогда не упоминали его имени.

В момент приведения в исполнение приговора о телесных наказаниях женщины и дети, а часто и все иногородние со схода изгонялись. Приводили приговор в исполнение казаки по жребию.

После судебного схода все его участники держали трехдневный покаянный пост, ежедневно усиленно молились и только после бани шли в церковь к исповеди, каясь в нарушении заповеди "Не •судите да не судимы будете”.