Какое казачество нужно государству?
Новая газета Кубани Выпуск 12 (1618) от 21.02.2011 В этом году казачество России отмечает 20-летний юбилей своего так называемого возрождения. С какими результатами мы подошли к этой отметке? Вопрос непростой, поскольку ответы напрашиваются нелицеприятные. Итак:
«Возрождение» не состоялось, так как все те лозунги, с которыми мы ринулись искать место под Солнцем, были романтически красивыми, но, увы, несостоятельными. Например:
Воссоздание казачьих административных территорий, существовавших до 1917 года, с полным возвращением казакам утраченной земли и имущества;
Возрождение казачьих форм землевладения и землепользования;
Возрождение казачьей службы и казачьих воинских формирований;
Возрождение казачьего самоуправления (атаманского правления в хуторах и станицах).
С казачьими территориями всё понятно, никто не будет перекраивать административную карту Российской Федерации, да и с возвратом земель мы были обречены на неудачу изначально. Ни один мало-мальски здравомыслящий федеральный или региональный чиновник не будет способствовать воплощению в жизнь этой казачьей фантазии, поскольку любой передел собственности будет являться потенциальным источником нестабильности, и даже более того, может привести к широкомасштабному конфликту.
Возрождение казачьих форм землевладения и землепользования – это ещё одна химера, которая строится на изначально ложном восприятии дореволюционного периода истории казачества, возведенного в некий эталон. У нас отсутствует критический подход к существовавшим тогда системам хозяйствования, мы забываем о том, в условиях капитализации сельского хозяйства казачьи формы землевладения и землепользования в начале XX века делали казачьи хозяйства неконкурентоспособными. Реформы стучались в двери казачьих куреней и, безусловно, они были бы применены, не будь крутого разворота российской истории в 1917 году. Нынешнее желание построить казачью жизнь «а-ля 1913 год» без критического анализа прошлого — тупик.
Безуспешным было и движение по созданию казачьих воинских формирований. История единственного такого формирования — батальона имени генерала Ермолова — была героической, но недолгой. Современные же воинские части, носящие имя казачьих, пор сути таковыми не являются, и присутствие там казаков мизерно.
К вопросу возрождения казачьего самоуправления (атаманского правления в хуторах и станицах) мы стояли ближе, чем к каким-либо другим вопросам «возрождения». Мы сами прозевали актуальность этого вопроса, решение которого было наиболее простым во время политического хаоса начала 90-х годов. Как, впрочем, прозевали и вообще необходимость вхождения во власть. Все наши многотысячные митинги, акции протеста проходили под лозунгами «Дайте нам оружие, и мы защитим себя сами», «Решите проблему русского населения на Северном Кавказе» и т. п., но это было бесполезным распылением сил. Все наши требования были, по дон-кихотовски, благородными, но и такими же бессмысленными, как бой с ветряной мельницей. Нам необходимо было требовать только одного – власти. И наиболее близко к обретению власти мы стояли летом-осенью 1993 года, в период нарастающего конфликта между Президентом и Верховным Советом. На тот момент мог без особого усилия решиться вопрос о создании казачьего федерального органа управления, о придании официального статуса госслужащих атаманам уровня войско-округ-отдел, о системном финансировании. Увы…
Из вышесказанного напрашивается вывод: расхожая фраза о том, что возрождение казачества закончилось и начался процесс становления, является беспочвенным утверждением и смахивает на самообман.
За 20 лет мы не стали единым и мощным движением, несмотря на то, что высказывания о единении всех казачьих структур звучат на всех казачьих кругах любого уровня. Что это? Искреннее стремление, или же популизм и демагогия? И то, и другое. Всё, кроме реализма. Мы создали ещё одну легенду, в которую пытаемся поверить сами и убедить в её реальности окружающих.
Добавлено (25.02.2011, 21:21)
---------------------------------------------
Утверждение о единстве казаков, бывшее якобы в старину, лишено исторической основы. Вот лишь несколько фактов: в пору Смутного времени казаки, переходя из одного стана в другой, нередко били друг друга, например, в пленении мятежного атамана Заруцкого не последнюю роль сыграли терцы; Степана Разина взяли в плен и выдали Москве донские казаки во главе с крестным отцом Стеньки Корнеем Яковлевым; во время похода Карла XII на Украину реестровое казачество встало на сторону Петра, Мазепа и запорожцы атамана Гордиенко переметнулись к шведам. Примеров подобных – десятки. К сожалению, казачество никогда не было единым самостоятельно. Оно было единым только тогда, когда это нужно было государству. Напрашивается вопрос: а нужно ли государству единое казачество теперь? Все действия системы государственной власти за последние 20 лет говорят об обратном. И об этом надо поговорить отдельно:
Непродуманными, основанными на популизме были действия по созданию в 1996 году государственного реестра. Результат был и остается нулевым. Есть эрзац-служба или же имитация её, есть голословные декларации о намерениях, есть несуществующие в реальности казачьи чины и награды. И самое главное, есть деление казаков на реестровых и общественных. И самая большая претензия последних к первым (и претензия действительно основательная!) — это то, что в декабре 1999 года Ельцин не подписал Закон о российском казачестве по просьбе атаманов реестровых казачьих обществ. Мы сами себя отбросили к нулевой отметке, перечеркнули всё, что было наработано в 90-е годы. Взамен мы получили спустя шесть лет рамочный Закон о государственной службе российского казачества. Этот Закон продублировал права казаков на службу, которые они и без того имеют в соответствии с Конституцией, как и все остальные граждане России. И более ничего.
Отношения государства и казаков в последние годы выглядят довольно странно. Казаки не могут внятно сформулировать свои цели и задачи, или же бесхребетно подстраиваясь под настроение власти (одна крайность), или же скатываясь на деструктивные позиции, призывая или же к неподчинению власти, или же к созданию страны Казакии (другая крайность). Государство же, не зная, чем живет современное казачество, пытается компенсировать это имитацией какой-то деятельности. Введение новой формы, новых удостоверений, новых «значков», новых знамён, спор об аксельбантах или же количестве пуговиц на мундире – это даже не третьестепенные вопросы. Их номер в списке жизненно важных казачьих проблем – последний, но с какой помпой это всё представляется казакам, как чуть ли не революционный прорыв в нашей жизни!
Каковы основные ошибки казачьих организаций России, как реестровых, так и общественных?
Ошибка первая: никто из атаманов казачьих войск не подавал исковое заявление в суд о признании правопреемства от того казачьего войска, что существовало на данной территории до 1917 года. В случае, если бы суд признал правопреемство реестрового войска, тогда общественному войску и делать было нечего, и спор о том, кто «казачее», решался сам собой.
Вторая ошибка – это требование возврата утраченных после 1917 года земли и имущества. Этим самым мы настраиваем против себя не только кабардинцев, ингушей и чеченцев, но и, что наиболее важно, русское население, на сегодняшний день проживающее на казачьей земле и имеющее её в собственности. Как бы ни тяжело было бы это решение, но оно должно исходить сейчас от казаков: «Частная собственность священна и неприкосновенна. Мы – против передела собственности».
Единственным фигурантом в казачьем споре об утраченном имуществе должно являться нынешнее государство – правопреемник СССР. Необходимо настойчиво требовать создание государственной комиссии по исчислению суммы утраченного. Нам не нужно отбирать землю у тех, кому она сейчас принадлежит. Дайте нам деньги, и мы купим землю сами.
Как сделать так, чтобы государство пошло на такой шаг? Мы должны требовать денежную компенсацию утраченной земли и имущества в виде целевых средств, из которых 50% должны пойти на покупку земель сельхозназначения, 50% — на инвестиции в агропромышленный сектор. Государство от этого ничего не проигрывает, перекладывая деньги из одной тумбочки в другую. А вот выигрыш налицо. Первое – это историческая справедливость, второе – важный шаг по направлению к продовольственной безопасности России, и третье – самое главное – наличие у казачьих войск крупных земельных массивов будет самым главным механизмом сохранения русского населения в приграничье. Существует расхожее мнение о том, что для сохранения русских на Юге необходима программа создания рабочих мест. Это, на мой взгляд, не совсем правильная позиция. Нужно уделить самое пристальное внимание русскому классу собственников, тех, кто имеет в регионе землю и недвижимость, и казачьи войска, обладающие сотнями тысяч гектаров земли, смогут быть правофланговыми в этом ряду. Другого способа сохранить русское население в СКФО (и в ЮФО также) нет.
Оппоненты моей идеи говорят о том, что государство никогда не пойдёт на значительное усиление казачьих войск, делая из них самостоятельные служебно-хозяйственные системы. Дескать, неизвестно, куда потом такое казачество зайдёт. Считаю в контексте этой идеи необходимым изменение системы управления казачьих войск. Выборность должна оставаться на уровне станица-хутор, все вышестоящие атаманы должны быть назначаемы.
Такие мощнейшие хозяйственные системы, обладающие жесткой вертикалью власти и находящиеся под непосредственным руководством государства, смогут вполне самостоятельно решать и вопросы создания кадетских корпусов, профессиональных казачьих дружин, а также отрядов, задействованных во вневойсковой охране границы. А главное, только так смогут сохраниться традиционный казачий уклад, культура, без которых не было бы и казачьего воинского духа, патриотизма, которым славились казаки всегда.
Какое казачество нужно государству? Слабое, ряженое в мундиры несуществующих армий, вечно с протянутой рукой или же организационно и финансово сильное, способное полноценно отстаивать интересы России на её рубежах?
Кто возьмет на себя смелость сделать правильный выбор?
Губенко Олег Вячеславович,
Терское казачье войско